Леониду Якобсону посвящается
Вторая половина января прошла в балетном Петербурге под знаком 100-летия со дня рождения одного из талантливейших хореографов ХХ века — Леонида Якобсона. Не слишком обширная программа торжеств в честь столь значительного деятеля русского искусства все же порадовала чрезвычайно — ведь, что греха таить, его фигура долгие годы была предана у нас забвению.
Леонид Якобсон был хореографом от Бога. Ставить он начал еще учеником старших курсов Ленинградского хореографического училища. Постоянная потребность и, главное, способность этого человека к самовыражению через танец поразительна. При жизни его травили власти, руководство театров, различные худсоветы, ему не давали ставить, спектакли исключали из репертуара как не подходящие для советской сцены. Лишь за несколько лет до смерти, в 1970 году, Якобсону удалось добиться открытия собственного театра «Хореографические миниатюры», обрести свою труппу. Новые балеты, целые программы посыпались как из рога изобилия. Но в 1975 году балетмейстер скончался, оставив немало замыслов невоплощенными.
Сегодня спектаклей якобсоновского репертуара практически нет на сцене. Исключение составляют бывшие «Хореографические миниатюры» (Академический театр балета), которым только что было присвоено имя Леонида Якобсона. Но и здесь идет лишь малая часть его работ. Совсем не уделяет внимания постановкам Якобсона Мариинский театр. За последние годы был показан только «Клоп», да и то в связи со «спецзаказом» — восстановлением балетов на музыку Шостаковича. Мариинка откровенно пренебрегает наследием мастера, вероятно считая его постановки «пережитком прошлого». Здесь предпочли не заметить его столетия. К счастью, другие балетные труппы — в частности коллективы Н.Долгушина и Ю.Петухова — не последовали этому примеру.
Честь открыть юбилейную программу по праву досталась «Миниатюрам». «Роден», «Свадебный кортеж» и сцены из балета «Спартак» — эти работы были восстановлены с приходом в труппу нового руководителя Юрия Петухова и уже удостоились премии «Золотая маска» за сохранение хореографического наследия. «Маска» стала заслуженной наградой для нового поколения якобсоновского театра.
Долгое время о гениальном отечественном хореографе почти не вспоминали. О нем не писали книг, не создавали телепередач, не делали фильмов. Историческая дата собрала вместе всех его былых соратников, и у них появилась возможность поговорить о Мастере: 19–20 января в Доме актера прошла конференция «Леонид Якобсон — артист, хореограф, мыслитель».
В Карельской гостиной СТД собрались те, кто лично знал Якобсона и сотрудничал с ним. Речь шла о том, как хореограф ставил, как работал с артистами, каким был в жизни и на репетициях, как складывалась судьба его балетов. Выступали композиторы Сергей Слонимский и Борис Тищенко, балерины Нинель Петрова, Ольга Моисеева, Габриэла Комлева, Нинель Кургапкина, Нонна Ястребова и многие другие.
Достойным финалом встречи стал фильм Леонида Алексейчука по сценарию Ларисы Алексейчук «Сердце Полишинеля» — единственный прижизненный кинопортрет хореографа. Показ в СТД стал фактической премьерой, хотя фильм был снят около тридцати лет назад. Вскоре после завершения работу Алексейчука, одобренную Якобсоном и профессионалами кино, признали «порочной» и приложили все усилия к тому, чтобы уничтожить — пленку разрезали, некоторые фрагменты и вовсе исчезли. Но, как выяснилось, режиссер сумел спасти то, что осталось от «Сердца Полишинеля». Уже в эмиграции, в Италии, фильм был возрожден.
Сам факт его появления — случай в балетном мире необычный. В ленту включены хореографические фрагменты из цикла «Роден», «Падекатр», «Экзерсис—XX», «Бродячий цирк», но создана она, в отличие от большинства балетных фильмов, не ради них. В центре внимания режиссера сам Якобсон.
«Сердце Полишинеля» сродни тем живописным портретам, в которых художник делает акцент на внутреннем мире модели. Режиссер взглянул на Якобсона с неожиданной стороны, сравнив с персонажем его же миниатюры «Полишинель». Полишинель — площадной шут — изо всех сил старается заставить зрителей своего представления увидеть в нем человека с сердцем и душой, понять его, разделить его радости и горести. Но бездушная толпа, жаждущая лишь веселья, осмеивает бедного паяца, не желая видеть его боль и слезы. Пусть Полишинель — всего лишь уличный художник, чьи зрители — невежественные плебеи, он в своих переживаниях не одинок — в высоком искусстве царят те же нравы.
«Баба-яга». Фото из архива театра
В фильме Алексейчука живут и действуют два Якобсона — реальный, запечатленный в редких документальных кадрах, и его двойник — паяц с нарисованными слезами. Реальный Якобсон произносит выстраданные слова об искусстве, о его предназначении, о самом себе. Он даже, в пику создателю фильма, открещивается от сравнения с Полишинелем: «Если Минотавра… представить художником, а Нимфа — глина в его руках, он ее мнет, насилует, из нее высасывает нужную ему страсть… скорее я Минотавр в творчестве, чем Полишинель». Двойник тут как тут — он на все лады повторяет слова Якобсона, смешным тоненьким голоском коверкая фразы, превращая их в бессмысленный набор звуков. Вот Якобсон репетирует со своей труппой, «выращивая» артистов из неопытных юношей и девушек, — Полишинель поливает зеленые ростки, желая, чтобы они выросли и расцвели. Оба они, Якобсон и его двойник, — мечтатели. Только один хочет возродить к жизни заброшенную оранжерею, а другой воплотить в реальность постановки, которые пока существуют лишь в его мыслях. Но мечты обоих так и останутся мечтами. Осмеянный Полишинель умрет на городской площади. Экранная смерть двойника окажется предвестием скорой смерти самого балетмейстера. В таком философском и немного печальном ключе увидел судьбу Якобсона создатель фильма Леонид Алексейчук.
Второй день организаторы конференции отдали историкам балета и балетным критикам. Ничуть не меньше, чем воспоминания, заинтересовали слушателей доклады об истории постановок Якобсона — балетов «Спартак», «Двенадцать», «Сольвейг», «Свадебный кортеж», «Страна чудес». Весьма оживляли атмосферу наглядные примеры якобсоновской хореографии, от демонстрации которых не удержались балетовед Ольга Розанова, когда-то, еще ученицей вагановского училища, танцевавшая «Детский танец» в «Сольвейг», и бывшая балерина Елена Волынина, которая по себе знает, что значить воплотить труднейшего «Умирающего лебедя» Якобсона.
«Клоп». Сцена из спектакля. Фото из архива театра
22–23 января к празднованию присоединилась труппа Театра оперы и балета Консерватории. Специально к юбилею были возобновлены несколько номеров Леонида Якобсона — «Секстет», «Менуэты», «Вариации», «Полет Тальони». Вошли в программу и самые известные миниатюры — «Кумушки», «Баба-яга», «Тройка», «Русский сувенир», «Подхалим», «Слепая», «Влюбленные», «Полишинель».
Завершился концертный «марафон» еще одним спектаклем театра «Хореографические миниатюры». Снова был показан «Роден», затем миниатюры, необыкновенной красоты якобсоновский «Падекатр» на музыку Беллини, одно из нескольких классических «Па-де-де» — лучшее из созданного хореографом. Сюрпризом стала премьера фрагмента балета «Обезумевший диктатор» на музыку 1 части Девятой симфонии Шостаковича, поставленного Якобсоном, но не увидевшего света рампы.
И, наконец, Юрий Петухов представил зрителю знаменитого «Клопа» — балет-скетч Якобсона по одноименной сатирической пьесе Маяковского.
Наверное, таким — дерзким, язвительным, беспощадным к пошлости и глупости — был «Клоп» при жизни своего автора. Невероятно трогательно исполнила партию Зои Березкиной Александра Бадина. По-своему обаятельным — но и мерзким одновременно — получился Присыпкин у Александра Акулова. Под стать этому «герою-любовнику» вышла и невеста — Эльзевира Ренессанс в исполнении Светланы Коваленко. Для своих героев Якобсон поставил остроумную пародию на лирический дуэт — танец прямо на широченном свадебном ложе. Эльзевира и Присыпкин ползают по нему, сплетаются в самых немыслимых позах, «прохаживаются» на четвереньках, чуть ли не стоят на голове. Мощно и современно прозвучал финал, в котором сам Маяковский (Олег Сидоров) сжигает весь этот вертеп вместе с его отвратительными обитателями.
Праздник в честь Якобсона закончился. Отгремели аплодисменты, и якобсоновские герои остались по ту сторону опустившегося занавеса.
