КОРОЛЬ ТАНЦА ИОХАН КОББОРГ
ПЕРЕБРАЛСЯ ИЗ ЛОНДОНА В ПЕТЕРБУРГ,
ГДЕ СТАВИТ «ДОН КИХОТА» С ТРУППОЙ
TEAТPA ЯКОБСОНА.
ЦЕЛЬ ЭКСПЕРИМЕНТА — ПОКАЗАТЬ НОВОЕ,
МОЛОДОЕ ЛИЦО КЛАССИЧЕСКОГО БАЛЕТА.
Фото MORGAN NORMAN Текст АННА ГАЛАЙДА
В сером-сером зимнем Петербурге Кобборг — самое яркое пятно. Зеленый пуловер, из-под которого выглядывает красная футболка Gucci, серебряные ботинки Balenciaga, цветастая сумка, кепка, на руках кольца с черепами. Сорокасемилетний датчанин, экс-премьер Королевского балета Великобритании и один из первых «королей танца», Кобборг в молодости не обладал классической красотой, зато танцевал принцев, влюбленных, психопатов так, как будто самые великие хореографы прошлого ставили свои балеты специально для него. Уйдя со сцены, он занялся хореографией и теперь приехал в Петербург ставить свою версию одного из самых классических балетов — «Дон Кихот» — в Театре имени Якобсона.
Время и место выбраны идеально: питерская балетная жизнь как раз оказалась на перепутье. С середины 1990-х годов Петербург был центром российского балетного прогресса. В Мариинский театр пришла молодая, решительная команда во главе с Валерием Гергиевым, который привел Махара Вазиева. А тот стал знакомить артистов и публику с главными хореографами XX века: Баланчиным и Форсайтом, а заодно и с новыми русскими именами, тем же Алексеем Ратманским. В нулевые Владимир Кехман, пригласив сначала Михаила Мессерера, а потом Начо Дуато, вдохнул новую жизнь в Михайловский театр.
Но в последние несколько лет еще недавно бившая ключом балетная жизнь Петербурга свелась к гастролям и фестивалям. Именитые театры не выпускают громких, и это время — идеальный шанс для тех, кто десятилетиями жил в их тени. Как Театр Якобсона. Своей площадки у него нет, поэтому спектакли идут то в Маринке, то в Михайловском театре, то в БДТ. И финансирования хватает только на одну премьеру в сезон. Зато какую! Год назад худрук театра, экс-премьер Марианки Андриан Фадеев, поразил город сотрудничеством со звездой парижской Гранд-Опера Жан-Гийомом Баром, поставившим «Спящую красавицу». Его компактная версия не требует грандиозной массовки участников крестьянского вальса, но сохраняет ключевые моменты классического спектакли. Это идеально подходит малочисленной, зато молодой и полной драйва компании, в которой не много выпускников Вагановской Академии, зато есть отменные танцовщики, в юном возрасте имеющие богатый опыт благодаря трудолюбивым провинциальным театрам. Резонанс, вызванный прошлогодней премьерой, обратил внимание на труппу. А ее худрук придумал новый проект, пригласил воплотить его Йохана Кобборга. Хореограф переписал либретто «Дон Кихота» и отдался работе без остатка. Переодевшись из дизайнерских вещей в тренировочные штаны, футболку и бандану, он проводит в репетиционном зале дни напролет.
Совсем недавно сам блистательный Базиль, Йохан наслаждается процессом, лично показывая каждую гримаску, маленький жест или сложный прием. Так подробно, вникая во все детали, как репетирует Кобборг, в балетном мире мало кто умеет. Артисты смотрят на него с восторгом: Театр Якобсона — молодая труппа, для большинства танцовщиков он всегда был далекой звездой, записями которой они вдохновлялись в детстве.
«Я сразу понял, что здесь не Мариинский, не Большой, — признается Кобборг. — Этим мне труппа и интересна. Она очень юная, у нее особая энергетика, и почти никто из них не был связан с академическими театрами, где артисты еще детьми начинают танцевать маленькие партии в «Дон Кихоте», буквально вырастают в нем. Эти же ребята не связаны традицией, они готовы на любые эксперименты».
Поставить балет в трех актах, в котором не один десяток сольных партий и большие массовые сцены, было идеей Фадеева. «И это полностью на его совести», — смеется Кобборг, прекрасно понимая, что петербургским любителям балета, превыше всею ценящим верность традициям, предстоит ломка стереотипов.
И это как раз то, чего хотел от театра его основатель Леонид Якобсон — великий русский хореограф–авангардист. Сегодня его в основном знают благодаря номеру «Вестрис», который он в конце 1960–х, незадолго до смерти, поставил для юного Михаила Барышникова. Но свою деятельность Якобсон начал еще в 1920-х, когда авангард был символом нового мира и советского искусства. В 1930–е эксперименты были свернуты, хореографу пришлось уехать в Среднюю Азию, и потом ради выживания он по всей стране ставил программы для ансамблей народного танца. Якобсона спасало то, что как хореограф он умел обходиться бел фуэте, антраша, больших прыжков и других очевидных трюков. Его интересовала пластика, в первую очередь античная, которую он годами изучал по художественным альбомам и в залах Эрмитажа. Якобсон обладал даром видеть танец везде — в капели и пролетающих самолетах, в первомайских демонстрациях и движении станков. Его хореография могла основываться на простейших движениях, поток которых был таким гармоничным, что перехватывало дыхание.
С уходом хореографа из жизни его коллектив «Хореографические миниатюры» померк и не раз был на грани развала. Шесть лет назад возрождать труппу взялся Андриан Фадеев. Как и Йохан Кобборг, он принадлежит к тому блестящему поколению, которое прямо сейчас из уникальных танцовщиков превращается в умных руководителей или хореографов, которые создают для своих коллективов новый репертуар и имидж. Для начала худрук вытряхнул пыль из «Лебединого озера», «Щелкунчика» и «Пахиты». Потом пригласил восстановить «Жизель» легендарную приму Мариинки Ирину Колпакову, много лет работающую репетитором и хранителем наследия Петипа в Американском театре балета. И наконец, привлек молодых хореографов Антона Пимонова, Константина Кейхеля, Владимира Варнаву.
Фадеев, выросший в балетной семье и сам академический танцовщик, делает ставку на классику, но без нафталина и с фанатичным вниманием к качеству. И это то, что доктор прописал для молодых и светских поклонников балета, полюбивших искусство пуантов благодаря проектам Сергея Даниляна и успеху Натальи Осиповой, Ивана Васильева и Сергея Полунина. Танцовщики–звезды на заре успеха предлагали очень понятное искусство: вращаться быстрее, прыгать выше, растягиваться сильнее. Потом каждый из них пошел своим путем, а рожденное ими поколение балетоманов–неофитов жаждет новых зрелищ. И «Дон Кихот» Кобборга — для них.
А сам Кобборг — идеальный кандидат на роль статусного революционера. В руки серьезных балетных педагогов Кобборг попал феноменально поздно — в шестнадцать лет: считается, что развить необходимые профессионалу выворотность, гибкость, шаг в эти годы уже невозможно. Но за три года Йохан освоил программу школы Датского королевского балета, еще через три занял в этой труппе положение премьера и станцевал «Сильфиду» и другие великие балеты Августа Бурнонвиля, которые Дания хранит с таким же пиететом, как Петербург — наследие Петипа.
Классический балет для Кобборга — мир красоты и гармонии, которую надо хранить, но не позволять ей дряхлеть. Несколько лет назад Кобборг продемонстрировал, как выглядит его балетный идеал. Сделал он это в Румынской национальной опере, с которой связан благодаря многолетней партнерше и спутнице (в октябре у них родилась дочка Талия–Чулпан), экс-приме Королевского балета Великобритании Алине Кожокару. Румыны предложили ему возглавить разваливавшуюся балетную труппу, и Йохан за неполные три сезона полностью обновил репертуар: в нем появились Макмиллан и Форсайт, Эштон и Килиан, Ратманский и Посохов. Премьеры сыпались как из рога изобилия, а в нищий театр начали приезжать танцовщики из благополучных балетных стран, чтобы сделать карьеру под руководством Йохана. Но четырехлетний контракт год назад был досрочно прерван, последовала громкая кампания, в результате которой труппа потеряла не только худрука и артистов, но и весь наработанный репертуар — балетный мир единодушно встал в поддержку Кобборга. А он сам оказался в Петербурге.
«Классический балет, возможно, старомодное искусство, — делится хореограф взглядом на любимое дело. — Но зато это искусство на века. Оно слишком долго вырабатывало свои формы и стандарты, им невозможно овладеть за ночь. В мире очень мало стран и театров, которые могут сохранять стандарты этого вида искусства». И Россия — одна из них.
КОББОРГ — АДЕПТ КЛАССИЧЕСКОГО БАЛЕТА.
ДЛЯ НЕГО ЭТО МИР КРАСОТЫ И ГАРМОНИИ,
КОТОРУЮ НАДО ХРАНИТЬ,
НО НЕ ПОЗВОЛЯТЬ ЕЙ ДРЯХЛЕТЬ.
«Я СРАЗУ ПОНЯЛ: ЗДЕСЬ ВАМ
НЕ МАРИИНСКИЙ, НЕ БОЛЬШОЙ.
ИМЕННО ЭТИМ МНЕ И ИНТЕРЕСНА
ТРУППА ТЕАТРА ЯКОБСОНА —
МОЛОДАЯ, ЭНЕРГИЧНАЯ,
ГОТОВАЯ К ЭКСПЕРИМЕНТАМ».
Анна Галайда
