Поставить балет "Ромео и Джульетта" на музыку Сергея Прокофьева - дело трудное, если не сказать рискованное. Ведь зритель воспринимает версию Леонида Лавровского, идущую на сцене Кировского (Мариинского) театра с 1940 года, как канон, менять или переосмыслить который - небывалая дерзость.
Но театр балета имени Леонида Якобсона дерзнул и показал свое прочтение печальной повести, созданной Шекспиром. За дело взялись режиссер Игорь Коняев (он же автор либретто) и молодой хореограф, танцовщик Мариинского театра Антон Пимонов. У авторов спектакля разные "весовые категории": Игорь Коняев - опытный мастер, достаточно вспомнить его "Московский хор" на сцене МДТ - Театра Европы или "Изабражая жертву" на сцене "Балтийского дома". Антон Пимонов молод, но плодовит, он уже поставил ряд одноактных балетов на сцене Мариинского театра и театра имени Леонида Якобсона. Запомнились его "Иберия", "В темпе снов", "Три на три". Иными словами, в работе сошлись мудрый опыт старшего и творческая смелость младшего.
Игорь Князев перенес действие балета в мир театра с его амбициями, завистью, конкуренцией, борьбой за зрителя. Художник Вячеслав Окунев великолепно подчеркнул идею спектакля: сцена разделена на две части, вот они - два театра-соперника, где на фронтоне каждого красуется своего рода кредо: "Классический балет" Капулетти и "Театр современного танца" Монтекки. Они расположены на одной площади, у каждого свои поклонники и недоброжелатели, свой репертуар и представление о том, как должно развиваться искусство балета. Хореограф тонко показал, в чем отличие двух трупп, представив зрителю образцы спектаклей классиков и модернистов. Противостояние неизбежно: уж очень они различны по стилю и манере исполнения, эти два "балетных дома".
Автор либретто изменил ипостаси всех персонажей: так, шекспировские отцы семейств, синьоры Монтекки и Капулетти, превратились в директоров театров, Джульетта - в выпускницу хореографического училища, Ромео - в солиста балета, а толстушка Кормилица - в концертмейстера.
В роли Ромео выступил опытный танцовщик Максим Зюзин, в его танце главенствует отточенная в своей выразительности хореографическая форма. Его дуэты с Джульеттой проникнуты трепетными, зыбкими интонациями, словно на грани сна и пробуждения. Обретая любимую, герой, кажется, не верит своему счастью, внося в драматургическую ткань образа предчувствие будущей разлуки.
Мария Меньшикова создала многоплановый характер юной Джульетты. В первых сценах она легкомысленна, шаловлива, живет лишь сегодняшним днем. Ее танец на пуантах льется одним потоком, неудержимым и безоглядным. Ощущение счастья - естественное ее состояние. Встречу с Ромео актриса проводит с драматической силой, для ее Джульетты это наваждение - медленно проводя ладонью перед глазами, она словно снимает невидимую пелену, сознавая, как постепенно истаивает безмятежность ее прежней жизни. Вариации Джульетты-Меньшиковой воспринимаются как живой монолог, где каждый жест, батман, туры звучат как короткая реплика - недоуменный вопрос или исполненное радости восклицание.
Марат Нафиков сблизил образ весельчака Меркуцио с темой города, пребывающего в состоянии танца - радостного и ликующего. Танец Меркуцио полон элементов гротеска и эксцентрики, актер мастерски передает юмор любого пластического пассажа или дерзкой эскапады.
Необузданным и мстительным предстает в ярком исполнении Андрея Гудымы солист Театра Капулетти Тибальд. Он безуппречно элегантен, этот гений гнева и мести, но танец его подобен истерическим крикам, с характерными вхмахами рук, словно подстегивающими собственное тело для очередного прыжка-нападения. В сене смерти Тибальд-Гудыма подобен загнанному зверю, он, отравленный ненавистью, движется к стоящему с плащом Ромео, готовый все смести на своем последнем пути.
Огромную роль играет в спектакле свет: Евгений Ганзбург мастерски придает каждой сцене неповторимое настроение - ликование солнечного дня, блики ночного сада, мрачные всполохи огня в склепе.
Балетный театр всегда искал союза с литературой. Такова одна из самых давних его традиций. Педанты могут легко найти несоответствия между трагедией Шекспира и навеянной ею спектаклем театра имени Леонида Якобсона. И вместе с тем, новый спектакль, являясь, в сущности, самостоятельным произведением, сохранил дух и атмосферу трагедии: высокую эмоциональность чувств, открытую патетическую страстность хореографической "речи" и главную мысль - о созидательном начале любви, преображающей мир и судьбу человека.
Игорь Ступников
фото Ирины Туминеине
