В декабре этого года в Театре балета имени Леонида Якобсона состоится премьера балета на музыку Людвига Минкуса «Дон Кихот», над которым работают знаменитый художник Жером Каплан и звезда мирового балета, хореограф Йохан Кобборг. Жером Каплан уже провел примерку сценических костюмов. Этот сценограф с русскими корнями известен тонкой проработкой деталей эскизов театрального костюма. В интервью «Петербургскому авангарду» художник рассказал, какими были его первые декорации и чем он вдохновлялся при создании еще одного, третьего по счету, «Дон Кихота» в его жизни.
Жером Каплан активно сотрудничает с Балетом Монте-Карло, французским Национальным балетом Нанси и Лоррена, Национальным балетом Китая, Национальным балетом Кореи, Королевским балетом Фландрии, балетными труппами Майнингенского и Дортмундского театров, Финским национальным балетом, Литовской национальной оперой, Рейнской национальной оперой, труппой «Балет Европы» в Марселе, театром «Комеди Франсез» и с другими прославленными коллективами. Он не раз признавался, что счастлив работать с русскими театрами, и вот почему:
Чем для Вас в работе являются ваши русские корни? Вы чувствуете их влияние?
Русская культура известна во всем мире своей литературой, классической музыкой и балетом. Уверен, что мои русские корни привели меня как раз к тому, чем я сейчас занимаюсь. Я думаю, что русские предки по линии дедушки наградили меня особой восприимчивостью.
Россия находится между востоком и западом, и это вроде бы европейская страна, но в то же время в ней очень много азиатского. И это сочетание мне всегда нравилось. Я европеец, но при этом большой поклонник китайской и японской культуры.
История России — совершенно невероятна, иногда романтична, подчас сентиментальна. И я, как любой русский человек, чрезвычайно сентиментален. Поэтому ставить балет в России — большое везение для меня.
Премьера «Дон Кихота», которая состоится 14 декабря в БДТ Товстоногова, а затем последует второй показ — 19 декабря в Александринском театре, приурочена к 200-летию Мариуса Петипа. Вы можете назвать главную особенность хореографической системы Петипа?
Этот француз из Марселя сделал головокружительную карьеру в России, фактически создав эстетику русского балета. Он был чрезвычайно образован, много работал и стал законодателем танца, навсегда войдя в мировую историю. Все воспринимают его именно как русского хореографа, но я полагаю, что он скорее гражданин мира.
Мне кажется, что Петипа был очень силен в пантомиме и характерных танцах. Именно поэтому он так успешно сотрудничал с хореографом Львом Ивановым, столь же непревзойденным мастером характерного танца. Белый акт в «Лебедином озере» — это заслуга Иванова. А Петипа сочинил темпераментный третий акт с игривой Одиллией и национальными танцами — испанским, неаполитанским, венгерским, польским. Я все это обожаю!
Семь лет назад Вы в качестве сценографа и художника по костюмам принимали участие в постановке «Дон Кихота» в Голландском национальном балете. Готовясь к новому «Дон Кихоту» в Санкт-Петербурге, Вы стараетесь создать что-то совсем новое или используете прошлый опыт?
Да, безусловно я использую прежний опыт. Интересно, что в Амстердаме я поставил своего второго «Дон Кихота», а за семь лет до этого был первый — в Южной Корее. Получается, что я делаю одного «Дон Кихота» раз в семь лет.
У меня богатый профессиональный опыт: осталось мало больших балетов, над которыми я не работал. Я создавал костюмы и декорации для трех или четырех постановок «Ромео и Джульетта», трех «Золушек» (с Алексеем Ротманским и Жаном-Кростофом Майо) и многих других.
Сейчас мне хотелось бы сделать «Коппелию», комический балет на музыку французского композитора Лео Делиба, премьера которого состоялась в Парижской опере в 1870 году. Кроме того, я думаю о «Спартаке» (музыка — Арама Хачатуряна; впервые балет был поставлен Леонидом Якобсоном в Ленинградском театре оперы и балета в 1956 году — прим. «Петербургского авангарда»).
Я готов делать несколько раз один и тот же балет, потому что все равно всегда создаю что-то другое, что-то новое. Безусловно, какие-то заимствования из прошлых проектов у меня есть, пусть даже бессознательные. Я бы сказал, что с каждым разом совершенствуюсь: очень хорошо ориентируюсь в спектакле, персонажах, представляю себе хореографию. И чем лучше я узнаю этот материал, тем более я свободен в творчестве.
Например, музыкант тысячу раз играет одно и то же произведение, и тем не менее исполняет его по-новому, открывая что-то для себя. С каждым повторением музыка звучит все лучше и лучше, потому что исполнитель оттачивает свое мастерство. В моем случае действует тот же принцип.
Как вам удается быть универсальным художником: создавать костюмы и декорации к самым разным постановкам и балетам — как намеренно обращенным в прошлое, так и подчеркнуто современным?
Я всегда ставлю себя на место публики и задаю себе вопрос: какого «Дон Кихота» я хотел бы увидеть? И отталкиваюсь от этого.
У меня нет особых предпочтений: я могу делать что-то очень современное по духу, но могу создавать исторические, классические постановки. И вы знаете, гораздо сложнее подготовить исторический спектакль, чем современный. Потому что, во-первых, нужно очень хорошо знать эпоху, стиль, манеру одеваться… В каком-то более простом современном спектакле все это находится и создается очень быстро. Для создания исторических костюмов необходимо стать почти археологом. Мне приходится подходить к проекту и с эстетических позиций, и с научных, чтобы не сделать глупость. Все должно быть правдиво с точки зрения истории.
При создании «Дон Кихота» для Театра Якобсона мне очень помогли гравюры XIX века. Я нашел там необходимую атмосферу и исторические реалии, взяв за основу произведения Гюстава Доре, большим поклонником которого являюсь. Скажу больше: я копировал многое в костюмах и декорациях, принося дань уважения этому великому художнику XIX века. По моему мнению, он недооценен. Удивительно, что во Франции очень мало изданий о Доре на французском, чаще — на английском. Разве что у букинистов можно найти старые издания.
Вы работаете над спектаклями и в драматическом, и в музыкальном театре. Где сложнее быть сценографом и художником?
На мой взгляд, в драматическом театре работать скучнее — там люди слишком много разговаривают. Не знаю, как в России, но во Франции в драматических театрах работают большие интеллектуалы, и они постоянно что-то обсуждают. Им все нужно объяснять: почему этот шарф, такой цвет, эта рубашка, грим, что это значит… Все должно быть объяснено! Мне кажется, что просто необходимо найти и ухватить яркую идею, и она тебя поведет.
Балет хорош тем, что в нем многое обусловлено интуитивными творческими находками, едва уловимыми вибрациями, движениями. В работе над балетными спектаклями присутствует магия.
Какой у вас любимый театральный художник и почему?
Конечно, Лев Бакст! Это — что-то огромное и непостижимое! Я считаю его моим учителем и знаю всю его жизнь в подробностях. У Бакста невероятно драматичная судьба: революция, эмиграция, связанные с этим лишения. Одна из его сестер умерла в Петрограде от голода.
Баксту пришлось очень много работать, чтобы содержать всю свою семью. Он умер в возрасте 58 лет от сердечного приступа и похоронен в Париже. Этот художник для меня — яркий пример сочетания таланта и трудолюбия.
Вы работали с Большим театром в Москве в тандеме с Алексеем Ратманским над балетом «Утраченные иллюзии», за который получили «Золотую маску», и с Михайловском театром в Санкт-Петербурге над «Щелкунчиком» Чайковского в постановке Начо Дуато. Чего вы ждете от работы с Театром балета имени Якобсона?
Не знаю, жду ли я чего-либо… Я счастлив поработать в разных театрах с разными хореографами, жить в новых городах и странах. Я люблю путешествовать, а сейчас доволен тем, что снова приехал в Санкт-Петербург.
Считаю предложение Андриана Фадеева о сотрудничестве очень лестным для меня. Театр Якобсона — хорошо известен во всем мире. И если сейчас нам удастся сделать что-то классическое, но в авангардном ключе, это будет очень интересно.
С эстетической точки зрения можно сказать, что наш «Дон Кихот» — это живая гравюра. С точки зрения классического танца — сплошное удовольствие. В любом случае вечер, проведенный на балете «Дон Кихот» нельзя назвать неудачным. Я обожаю эту постановку!
Что важнее для сценографа — декорации, костюмы или еще что-то?
Сценография — это прежде всего работа с пространством, в котором будет разворачиваться действие спектакля — оперного, драматического, балетного. Например, для балета нужно большое пространство — максимально открытое, а для оперы и драмы — это необязательное условие. Сценограф в первую очередь занимается организацией пространства сцены — я бы сказал, что он бумажный архитектор.
Но я иду еще дальше в своей работе — делаю костюмы. Кстати, так же делал и Лев Бакст. Он даже ставил свет, на что я никогда не решусь. Очень жаль, что чаще всего сценографы занимаются либо декорациями, либо костюмами. Как мне кажется, это неправильно и неинтересно. Бакст делал все, создавая единую атмосферу — по цвету, по костюмам, по гриму. Заниматься прическами и гримом для меня тоже очень важно. Как правило, я даю гримерам подробные объяснения, как должны выглядеть артисты. Например, мне не нравится, когда глаза у балерин слишком накрашены — я люблю натуральный макияж. Мне не нравятся розовые губы — скорее, красные.
В общем и целом никто мне в этих вопросах не возражает, хотя я не диктатор — я готов все обсуждать, но мне редко возражают. Меня приятно удивили танцовщики Большого театра, которые согласились на все, что я предложил. Я думал там будут очень капризные артисты, но совсем нет. Они посмотрели на мои рисунки и доверились мне.
Вы помните свои первые декорации к спектаклю, которые вы создали в 20 лет? Можете рассказать, какими они были?
Я прекрасно помню все, что я делал, храню все рисунки, наброски, копии. Уже могу открыть свой музей. Моя первая постановка — спектакль «Капитан Фракасс» по Теофилю Готье. Я еще учился в Школе искусств, и мне было около 20 лет. Я начал подумывать о том, чтобы посвятить свою карьеру театру. Многие предрекали мне, что я проведу свою жизнь, рисуя огромные камины на задниках сцены. Кстати, именно камин я нарисовал для своей первой постановки, и признаюсь, это была очень наивная работа.
Именно будучи студентом, я начал делать для своих постановок парики, обувь и аксессуары. Это помогло мне узнать мое ремесло в деталях с самых основ. Сначала делаю рисунки, а потом подбираю и прикалываю образцы всех тканей к ним, все очень подробно расписываю. Однажды в Китае мне даже пришлось лично закупать все ткани.
Смею надеяться, что я знаю о своей профессии почти все. Но кому-то передать это знание крайне сложно в силу того, что все приходит с опытом. Когда художник сделал очень много спектаклей, он без долгих раздумий выбирает материал, понимая, как это будет смотреться на сцене и на артистах. Поэтому «Дон Кихот», которого я сейчас создаю, будет лучше предыдущего, ведь с каждым новым спектаклем я совершенствуюсь.
