Санкт-Петербургский государственный академический театр балета имени Леонида Якобсона продолжает гастроли — на Исторической сцене Большого театра прошел уникальный вечер «Вне времени. Хореографические шедевры Леонида Якобсона».
Газета «Культура»
Елена Федоренко
5 августа 2022
Санкт-Петербургский государственный академический театр балета имени Леонида Якобсона продолжает гастроли — на Исторической сцене Большого театра прошел уникальный вечер «Вне времени. Хореографические шедевры Леонида Якобсона».
Москва впервые увидела этот спектакль, составленный из работ великого хореографа, «отца-основателя» театра. Премьера состоялась в прошлом году в Петербурге и была посвящена 50-летию первой концертной программы, созданной Якобсоном в 1971-м для труппы «Хореографические миниатюры», как тогда назывался Театр балета, сегодня носящий его имя. Десять лет коллектив возглавляет Андриан Фадеев, и по его инициативе первые исполнители якобсоновских миниатюр восстанавливают драгоценное наследие Мастера.
Леонид Якобсон — гениальный хореограф, его вклад в историю балета сопоставим с реформами Новера и классической поэтикой Петипа. Сам он считал себя последователем Михаила Фокина и всегда шел «против течения» (так называется книга воспоминаний М.М. Фокина). Якобсон создавал новые пластические формы, никому не подражал, его танец не был скован канонами и регламентами. Он не сомневался, что кроме классического, характерного и пантомимного танцев есть иные пластические языки и неоткрытые хореографические системы. Это он доказывал своим творчеством. Начальство же как огня боялось свободных дуновений ветра в «цитадели академизма». И тогда Якобсон не сдерживал себя в спорах, называя классику дребеденью, а арабеск — ненавистным. Говорят, Агриппина Яковлевна Ваганова вздрагивала, когда слышала его имя. Напрасно. Якобсон не ломал традиции, а создавал свой самобытный стиль, так опередивший время. Он определял свой язык как антиклассику, а на самом деле слишком крепко усвоил уроки петербургской балетной школы и всегда вступал в диалог с классикой и прошлыми эпохами. Ему не довелось планомерно возводить свой театральный дом, он подолгу работал на чужих территориях — ставил номера для учеников хореографических училищ, по приказу свыше отправлялся «поднимать» искусство в Казани.
Судьба испытывала Якобсона на прочность. Конфликты с чиновниками, закрывавшими его спектакли и номера, отменявшими гастроли. Бесконечные обвинения в антисоветских подтекстах, оскорблении нравственности, пропаганде эротики и даже порнографии. Его не раз объявляли «космополитом» и «человеком неблагонадежных взглядов». Он был непростым человеком — обидчивым, неуживчивым, конфликтным, несговорчивым. Таких художников партийное руководство опасалось: непрогнозируемые реакции, неожиданные и слишком вольные творческие фантазии.
На самом деле он жил в другом измерении. Читал и перечитывал «Письма о танце и балетах» Новера и писал автору письма в восемнадцатый век, спорил с ним: «Вы умница, господин Новер», «А в этом вы неправы». У него был абсолютный «пластический слух», как у Скрябина «цветной». Каждое впечатление становилось танцем: оживали картины, мелодии, скульптуры, герои книг. На сцене складывались истории, «выхваченные» из стихии жизни, — истории импульсивные, эмоциональные, нерасчленимые на отдельные па. Его моцартианский дар рождал множество танцевальных тем, ошеломлявших новизной, и давал творческие силы невероятные — Якобсон мог работать по 24 часа в сутки. Как Пигмалион, он открывал таланты и влюблялся в свои творения. Знал себе цену, скромность считал пороком и повторял, что декорации к его спектаклям могли бы создать только Дали, Шагал или Роден.
Леонид Якобсон — художник трагической судьбы: значительная часть его наследия утрачена, его творения мало известны миру. Театр ему все-таки доверили, в 1969-м, — жизни оставалось немногим более пяти лет. Тогда в его дневнике появилась запись: «Я получил свой театр слишком поздно... Но докажу им, что можно успеть...» Он действительно успел многое в эту невероятно насыщенную пятилетку. Якобсона переполняли идеи, его гений не устал. Слишком многие произведения так и остались не сочиненными — его замыслы и проекты ушли вместе с ним. Сохранившимся спектаклям и танцам не грозит театральная старость — они стали классикой, что и доказал вечер в Большом театре.
Хотя это, конечно, не вечер миниатюр, а спектакль, и спектакль выдающийся, полный тонкого юмора и чарующей ностальгии по ушедшим эпохам. Стихия нежной любви не дает ему рассыпаться на пластические репризы, хотя калейдоскоп балета составлен из танцевальных миниатюр, связанных смыслом и чистым звонким внутренним миром художника.
«Вне времени» — спектакль трехчастный. В первую вошли номера из цикла «Классицизм — Романтизм». Якобсон здесь затеял игру с былыми балетными временами, с эфемерными сценическими легендами. Пять изысканных исторических стилизаций — такой диалог с прошлым мог затеять только эрудит, досконально знающий историю балета. В «Па-де-катре» на музыку Винченцо Беллини он оживляет знакомую гравюру с изображением знаменитых балерин эпохи романтизма: Марии Тальони, Карлотты Гризи, Фанни Черрито и Люсиль Гран. Одновременно посылает привет своему любимому Михаилу Фокину, автору «Шопенианы». Танцовщицы Елена Чернова, Валери Гомес, Светлана Свинко, Анна Скворцова подхватывают игру и даже не пытаются притворяться легендарными балеринами. Они — наши современницы — транслируют свое изумление перед совершенством романтического стиля и восхищение перед гением сочинителя. Нежно, но крепко они держат друг друга за руки, и тонкая гибкая линия их сомкнутых рук чертит в пространстве далекие звезды, стебельки диковинных цветов, передает порывы ветра и сладкую истому.
«Па-де-де» на музыку Вольфганга Амадея Моцарта — взгляд человека XX столетия на галантный век с яркими балами, любовными похождениями, обязательными ритуалами. Виктория Виниченко и Андрей Сорокин безошибочно плетут кружева хореографии, иронично передавая манерность нравов и декоративность отношений, учтивое внимание и куртуазную вежливость. Неподражаемый «Полет Тальони» под Моцарта — полушутливый образ первой балерины, вставшей на пальцы. Порхающую сильфиду отлично представила изящная Алена Гривнина, летавшая в руках невидимых на темном фоне кавалеров в черном, ей немало помог ее партнер Денис Климук.
А дальше грянула шумная еврейская свадьба на фоне живописного полотна Марка Шагала — тот самый «Свадебный кортеж» на музыку Дмитрия Шостаковича, что спровоцировал немыслимый скандал. Готовый спектакль запретили, зрители его увидели уже после смерти своего автора. Какие сочные образы: несчастная Невеста Юлии Королёвой, обреченная на жизнь с постылым, готовый на любые унижения влюбленный Бедный жених Айдара Бикбулатова, уверенный, по-молодецки подпрыгивающий Богатый жених Александра Михирева. Еврейское местечко заселено колоритными аборигенами: среди них беспокойные родители-бедняки (Ангелина Григорьева и Тимофей Федоренко), гордые родители-богачи (Светлана Головкина и Вадим Смородин), забавный и беспечный Ребе (Степан Королёв), суетящаяся подружка-сплетница (Ксения Андреенко). Невероятно смешная и грустная гротесковая зарисовка на тему неравного брака. Десятиминутная новелла с четко прописанными характерами — раз увидишь и уже не забудешь никогда.
Третий блок спектакля пригласил зрителей в Музей Родена: на темной сцене в прицельных острых лучах яркого света застыли танцовщики в позах роденовских скульптур. Обтягивающие телесные комбинезоны делают фигуры похожими на мраморные изваяния. Когда они «оживают», то льются их чувственные рассказы о любви в самых разных ее проявлениях. Легкое дыхание, кроткое и сладкое влечение тел в «Поцелуе» на музыку Клода Дебюсси (Анна Скворцова и Степан Дёмин), необузданность желаний в «Экстазе» на музыку Сергея Прокофьева (Галина Михирева и Мурад Керимов), чувственность, теряющая связь с рассудком, в «Минотавре и нимфе» под мелодии Альбана Берга (Нурия Картамысова и Денис Климук). Скрываемый молодой азарт — в радостном танце Яны Еркиной и Никиты Рыжова под музыку Дебюсси («Вечная весна»). Сумерки чувств, трагическая агония любви — дуэт Анны Бикбулатовой и Лоренцо Лоди («Вечный идол»). Инне Снигур достался монолог «Отчаяние» под Прокофьева — пронзительный образ сломленной, обманутой, мятущейся души. «Паоло и Франческа» (Валери Гомес и Константин Килинчук) не размыкают объятий в чувственном дуэте, навеянном печальной историей влюбленных. Якобсона влекли дуэты, он знал тайну перекличек душ и чувственный мир тел. Передавал отношения мужчины и женщины невероятными поддержками, нежнейшими обводками, совершенными позами, но не давал возможности остановить прекрасные мгновения — они ускользают, якобсоновская речь не признает статики.
Спектакль «Вне времени. Хореографические шедевры Леонида Якобсона» стал одним из ярких впечатлений уходящего театрального сезона.
Фотографии: Елена Пушкина/предоставлены пресс-службой Театра балета им. Якобсона
